Книги онлайн

Глава 9. Озарение (Римский лабиринт)


Надежда – сновидение бодрствующих.

Клавдий Элиан (ок. 170 г. — ок. 235 г.)

2007, 29 сентября, римские катакомбы

Мы сделали всё, что было в наших силах — и даже больше того, — сказал Адриан, придерживая Анну за плечи, покачивая и успокаивая её.

Их странствию пришёл конец, они оба понимали это. Дальше идти у них не было сил, да и некуда было дальше идти.

— Не хочу умирать медленно, — тихо сказал Адриан. — Я уже достаточно времени так умираю — целых десять лет.

— И что ты предлагаешь? — проговорила Анна сквозь слёзы. — Покончить самоубийством? Как ты себе это представляешь? — Он хотел что-то сказать, но она не захотела слушать. — Я не хочу умирать, не хочу, не хочу…

— А разве у нас есть выбор? — спросил Адриан. — Мы всё равно умрём, притом очень скоро и очень мучительно.

— Нет выбора? Никогда не верила людям, которые говорят, что у них нет выбора. Они делают ужасные вещи, эти люди, которые говорят, что нет выбора, — шептала сквозь слёзы Анна. — Я не хочу… Понимаешь ты, не хочу бояться тебя, бояться себя… Да, я умру, но я не хочу умирать от твоей руки, равно как и от своей. Я знаю, это очень, очень эгоистично, но прошу тебя — не делай этого.

Весь мир казался теперь далёким, иллюзорным для неё. Прошло, перегорело всё, что представляло для неё ценность на поверхности. Рассеялась, будто никогда её и не было, страсть к Винченцо. И только один человек, Адриан Фера, был нужен и ценен для неё сейчас. И этот человек готов был в любой миг пресечь её и свою собственную жизнь. Адриан прижал её ближе к себе. Почему всё должно быть так ужасно? Почему всё так несправедливо? Почему тот человек, который был ему дороже всего мира, должен мучиться, а затем умереть — на его глазах или от его руки? Они сидели в кромешной тьме, прижавшись друг к другу, ища утешения. Но чем они могли утешиться?

— Если я умру своей смертью, — прошептала Анна, — наверное, буду выглядеть, как скелет. Но этого всё равно никто не увидит в этой тьме, поэтому не страшно. Совсем не страшно. Зато у нас будет ещё много-много времени вдвоём — мы можем говорить и говорить, пока хватает сил. Мы можем заговориться до смерти, — она попыталась улыбнуться. — Я буду читать тебе стихи — я знаю много, много стихов. А ты будешь рассказывать мне разные истории. Расскажешь о себе — как ты жил все эти годы без меня.

— Плохо жил, — признался Адриан. — Не хочу даже вспоминать.

— Тогда ты расскажешь мне свои истории про архитектуру, про пап, церковь…

— Ты рассуждаешь так, будто у нас вся жизнь впереди, — тихо сказал Адриан.

— А разве не так? Сколько её ни осталось — всё же это наша жизнь. И я ещё о многом, об очень многом хотела порассуждать с тобой.

— О чём, например?

— Ну, о смысле жизни. Ведь должен же быть какой-то смысл? Или я совсем отстала от жизни? Да нет, я верю, что во всём есть какой-то смысл. Но я не могу его уловить, он — как дыхание, ускользает от меня каждый раз, когда я чувствую, что обрела его.

— Смысл жизни? — отозвался он. — Какой смысл? Вот рождается ребёнок, человек — рождается в такой вот непролазный лабиринт, у которого нет конца, нет выхода, и идёт себе вместе со всеми, поёт песни. И его не смущает тот факт, что он идёт в никуда. Он просто идёт, и ему иногда больно, иногда весело. И только когда он подходит к своей черте, к глухой стене, к которой подходят все, когда остаётся один, тогда начинает паниковать, биться. Но что за дело до него другим? Тем, которые всё ещё идут и поют песни о выходе из лабиринта? Они ещё не знают, не хотят знать, что выхода нет.

— А как же вера в Бога? — возразила Анна. — Неужели всё это выдумки — религиозный «диснейленд», как ты сказал тогда, в Ватикане? За эти недели, что я провела с тобой, я многое поняла, но и много новых вопросов открылось. И я хочу знать ответы.

— Интересно, — заметил Адриан, — что ты ещё хочешь что-то знать… Что это может изменить? Да, действительно, в человеческой природе есть какая-то неизъяснимая загадка. Что это? Я ничего не понимаю… Что влечёт тебя? Что влечёт меня? Почему мы так цепляемся за жизнь?

— Это именно тот самый вопрос, на который я хочу найти ответ, — сказала она, прижимаясь к нему. — А скажи мне, Адриан, что станет с нашими душами, когда мы умрём? Ты веришь в душу?

— Душе для своего существования нужно тело. Нет тела — не будет и души.

— Но разве не верят многие люди в то, что душа и после смерти тела остаётся жить? — не унималась Анна.

— Люди во что только не верят, — отозвался Адриан. — Впрочем, когда-то христиане считали, что после смерти человека душа как бы засыпает, а пробуждается только в Судный день — для того, чтобы быть либо оправданной, либо осуждённой. Думаю, меня устроила бы уже первая часть их верований — душа засыпает и исчезает, успокаивается навеки, не знает ни терзаний ада, ни пытки ожидания суда. Она просто спит и спит — спит вечно.

— А я, наверное, не хотела бы вечно спать, — сказала Анна, и даже в темноте Адриан мог видеть её грустную улыбку.

— Давай не будем пока о смерти, — попросил Адриан. — Скоро мы и так узнаем, что случается с человеком, когда тот умрёт.

— Но всё же, скажи мне, Адриан, — не унималась Анна. — Как может жизнь быть такой абсурдной штукой? Зачем все эти высокие мечты, идеалы, стремления?.. Зачем столько возиться с человечком? Мы совершенно потеряны в неисчислимых галактиках, нас окружающих. Что такое жизнь? Сознание? Зачем они? Вспыхнет где-то на задворках космоса жизнь, на миг вспыхнет, как летом светлячок, — и снова всё поглощено тьмой. Я боюсь этой тьмы, Адриан… Боюсь, что она поглотит меня.

— Я сейчас в последний раз зажгу зажигалку, — сказал Адриан. — Закрой глаза, а то будет ярко.

Анна приготовилась. Неужели она ещё раз увидит что-то своими глазами? Неужели они ещё не растворились в этой темноте? Вспыхнул огонёк, и Адриан закурил сигарету — ту самую, маленькую, что продал ему таксист. Анна успела уже про неё забыть — настолько давно, в другой жизни, это случилось.

— Я приберёг лучшее напоследок, — слабо улыбнулся он, выдыхая из лёгких сладкий дым и протягивая сигарету Анне.

— Ты же знаешь, я не курю.

— Это — совсем другое, — настаивал Адриан.

— И всё-таки я не буду менять свои привычки перед смертью. Кури сам. И можешь никуда не ходить.

— Что ж, пускай будет так, — согласился Адриан, и огонёк сигареты переместился в сторону и загорелся ярче, освещая его лицо.

Она глядела на этот свет, возможно, последний свет в её жизни, и слёзы выступили у неё на глазах. Преломлённые в слезах, перед ней кружились теперь десятки огоньков, движущихся по причудливым орбитам.

Внезапно Анна почувствовала удивительную лёгкость, а её мысли начали выходить из-под контроля, так что ей начало казаться, будто она наблюдает за ситуацией и за собой как бы со стороны. Она подумала, что это, наверное, эффект от дыма той маленькой сигаретки, которую молча курил Адриан.

Анне стало казаться, что всё вокруг них каким-то образом переменилось. Подземелье перестало пугать её. Оно было всего лишь проходом куда-то, а не пунктом назначения. Ей стало казаться, что она теперь может встать и уйти отсюда — выйти на воздух, на свет. Надо только, чтобы кто-то показал ей дорогу. Она снова стала вглядываться в пляшущие перед ней огоньки. Ей вдруг померещилось, что они не просто пляшут — рисуют что-то. Вглядевшись, Анна ахнула: огоньки рисовали перед ней прекрасный, залитый весёлыми огнями корабль, огромную яхту, плывущую в море под алыми парусами — парусами прозрачного дыма, окрашенного огоньком тлеющей сигареты. Яхта то становилась реальной, вырастая перед Анной в размере, то уменьшалась, почти пропадала где-то в дыму.

— Мне кажется, — сказала Анна, прислушиваясь удивлённо к своему собственному странному голосу, — что у меня начинаются галлюцинации.

— И что же тебе видится? — поинтересовался Адриан, выдыхая дым.

— Мне видится прекрасный корабль с алыми парусами. Корабль, который я как будто когда-то уже видела — он приплывал ко мне во сне.

Адриан неожиданно рассмеялся.

— Что такого я сказала? — обиделась Анна.

— Ничего удивительного, — успокоил её Адриан. — Воскурять в подземелье гашиш было древним скифским погребальным обычаем. Они бросали на угли немного травы, и тогда только проводили свою погребальную церемонию. А корабль или лодка всегда были символами смерти, точнее, переправы из этой жизни в жизнь потустороннюю.

— На всё-то у тебя есть объяснения, — отозвалась Анна. — А вот откуда приплыл этот корабль — можешь ты мне это сказать?

— Из далёкой земли Осириса, — сказал Адриан. — Это корабль, который приплывает за душами. Его нельзя увидеть глазами смертных.

— Пожалуйста, зажги свет, — попросила Анна. Ей хотелось ещё раз посмотреть на Адриана, на себя теми глазами, которыми она смотрела на мир двадцать шесть лет. Скоро этот мир навсегда потухнет для неё, как слабый огонёк зажигалки.

Вспыхнул свет, осветились мрачные стены подземелья, озарилось лицо Адриана. Внезапно он вздрогнул и вскрикнул.

— Смотри! — быстро вскинул он руку, указывая куда-то.

— Что там? Корабль? — испугалась Анна.

— Дым! — прошептал Адриан. — Он движется!

Анна быстро повернулась туда, куда указывал Адриан. Действительно, поднимаясь под потолок, дым стелился по стене, жался к ней, и медленно, но целенаправленно двигался куда-то вправо, в темноту пещеры.

— Скорее! — крикнул Адриан, вскакивая на ноги. — Дым куда-то уходит. Значит, ему есть куда уходить. Он покажет нам дорогу!

Внезапно зажигалка погасла.

— Нет! — закричал Адриан. — Только не сейчас!

Он стал чиркать кремнем, но кроме искр никакого света зажигалка не давала. Анна была уже на ногах.

— У нас есть ещё другие ресурсы — у нас есть ладони, пальцы, — заговорила она. — Мы пойдём за дымом и будем щупать стену.

— Можно попробовать, — согласился Адриан. Что ещё оставалось делать?

Он подобрал с пола меч, который уже дважды собирался пускать в ход. Но теперь перед ними внезапно снова забрезжила надежда. Они шли, прижимаясь к стене, щупая её всем телом, шли, пока почти не осталось запаха дыма.

— Есть! — воскликнула вдруг Анна. — Кирпичная кладка!

Адриан тоже почувствовал под своими пальцами широкие швы раствора, на который были положены кирпичи — вернее, большие камни. Ближе к потолку между камнями кладки оставались дыры, и в них, видимо, и уходили остатки дыма.

— За ней что-то есть! — шептал Адриан, ковыряя мечом в щелях кладки, работая им, как зубилом. От удара по камням в стороны летели искры, которые отражались в стали меча. — Там что-то есть!

You Might Also Like

No Comments

    Leave a Reply

    Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.